Церковь почитает и вспоминает

У греков часто употреблялось слово ἔλεος, – «милость». Под этим словом подразумевалась некая добродетель, чаще всего по отношению к соплеменникам, родным, близким, и практически никогда – по отношению к тем, кто был далек или оставался за пределами круга личных интересов. Но Господь дает заповедь, которая словно нарушает эту обычную человеческую логику. Он говорит: милости хочу, а не жертвы ( Ос. 6, 6; Мф. 9, 13; 12, 7). То есть даже жертвоприношения, предписанные Священным Писанием, не были угодны Богу, если не сопровождались в первую очередь готовностью прощать людям их грехи. Мы нечасто об этом задумываемся, да и вообще эта тема обычно находится вне нашего внимания. Что для нас грехи других людей? Обычно то, что нас обидело, оскорбило, то, что поставило нас в трудное житейское положение. Например, мы иногда теряем работу, и тот, кто был инициатором или виновником случившегося, становится нашим врагом, а мы стремимся ответить ему тем же. А приходя в храм Божий, мы чаще всего молимся о чем-то другом и менее всего вспоминаем свои собственные грехи и свою неправду. Нередко бывает и так, что мы сделаем что-то доброе – жертву в храм принесем, поможем кому-то, – и у нас складывается впечатление, будто всё у нас в порядке. Но слова Господа «милости хочу, а не жертвы» должны поставить всё на свои места. То, что нам кажется жертвой, конечно, принимается Господом, но Он от нас требует большего – милости, а не жертвы.

Святитель Феофан Затворник. Мысли на каждый день года

( Гал. 3, 8-12; Лк. 9, 57-62). "Никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия". То есть, кто думает спасаться, а между тем оглядывается и на то, что должно бросить для спасения, тот не спасается, не идет, не направляется в Царствие Божие. Надобно уже окончательно порешить со всем тем, что несовместно с делом спасения. Задумавшие спасаться и сами это видят, но расставанье с некоторыми привязанностями отлагают все до завтра. Вдруг порвать все - представляется слишком большой жертвой. Хотят отрешаться исподволь, чтоб и другим не бросалось в глаза, - и всегда почти проигрывают. Заводят порядки спасительные, а сердечные расположения оставляют прежними. На первых порах несообразность очень резка: но "завтра" и обещаемое изменение их заграждает уста совести. Таким образом, все завтра да завтра, - совесть устает толковать все одно и то же и, наконец, замолкает. А тут начинают приходить мысли, что и так можно оставить. Мысли эти крепнут, а затем и навсегда устанавливаются. Образуется лицо внешне исправное, но с внутреннею неисправностью. Это раскрашенный гроб перед очами Божиими. Главное то беда, что обращение таковых бывает также трудно, как и тех, которые ожестели в грехах открытых, если еще не труднее. . . А думается, что все ничего.